Раздел второй

МОШЕННИЧЕСТВО

Мошенничество требует известной тонкости, изобретательности, ловкости. Мошенник должен придумать план, расставить ловушки. За ним наблюдаешь едва ли не с сочувствием.

Среди воришек мошенники — своего рода аристократы, они обладают приятной наружностью, одеваются, как порядочные люди, держатся с достоинством, говорят без ошибок; они проникают повсюду, бывают в кофейнях, нанимают квартиру, а из орудий физического труда признают лишь перо, которым ставят свою подпись. Встречаются среди них и такие, которые, разбогатев, выходят из дела и действительно приобщаются к сословию порядочных людей.

Человек здравомыслящий не может не содрогнуться при мысли обо всех опасностях, которые подстерегают его в Париже. Подсчитано, что в столице Франции проживает не меньше двадцати тысяч индивидов, которые, проснувшись утром, не ведают, где и как будут обедать. Но интересно не это; интересно, что обед они всегда добывают, и притом очень хороший.

Как видно, сословие мошенников весьма многочисленно и отличается любопытными особенностями.

Собственно говоря, представитель этой воровской аристократии живет одним днем. Он подобен тем насекомым с берегов реки Гипанис, о которых говорит Аристотель [35] . Если до захода солнца он раздобыл себе обед, день его прожит не зря.

Парижский гарнизон насчитывает в обычное время двадцать тысяч человек; забавное совпадение: ровно столько же проживает в Париже ловкачей, которые каждое утро измышляют двадцать тысяч ловушек для своих соотечественников, которых защищают всего двадцать тысяч солдат.

Кое-кто утверждает, что эта армия ловкачей частично погашает свой долг перед обществом посредством самоубийств: определенную часть этих аристократов уносят ежегодно бурные или тихие, смотря по погоде, воды Сены, что делает этот общественный долг в прямом смысле слова плавающим.

Число самоубийств в самом деле колеблется между двумястами шестьюдесятью и тремястами в год, однако мы обязаны предупредить порядочных людей и власти предержащие, что это вовсе не должно их успокаивать.

Во-первых, доказано, что мошенники не тонут, а если это правило и знает исключения, число умельцев сверх штата, дожидающихся своей очереди, всегда сильно превосходит число ловкачей, выходящих в отставку именно этим способом; да что там говорить, происхождение всех самоубийц давно выяснено, и науке статистике оно прекрасно известно; итак, парижанам по-прежнему угрожают двадцать тысяч ловушек, и ни одной меньше.

Аристократу воровского сословия всегда под сорок, ибо этот воровской Фигаро, прежде чем заняться своим опасным ремеслом, должен пройти через целую череду испытаний.

Он имеет представление о светской жизни и хороших манерах, он человек красноречивый и совестливый.

Из всех частей его туалета быстрее всего снашивается обувь; поэтому человек наблюдательный прежде всего обращает внимание на обувь собеседника. Это — указание несомнительное. Плуту никогда не носить безупречной обуви, ведь его ноги кормят. Кое-кому из этого класса ловкачей случалось, подобно Карлу XII, не снимать сапог пятьдесят дней подряд [36] .

Чтобы получше узнать этого нового Жильбласа [37] , познакомимся с ним в час его торжества. Видите вон в той гостиной прекрасно одетого усача с густыми бакенбардами? Он, должно быть, мог бы давать уроки завязывания галстука, по двадцать франков за урок: недаром собственный его галстук такой гладкий, белый и так прекрасно завязан. Этот красавец носит шпоры; ничего удивительного: он же настоящий рыцарь!

Он застыл на посту подле стола, за которым играют в экарте; он делает ставки и ждет своей очереди [38] . Ничто в его лице не обличает ни любви к золоту, ни худосочности кошелька. Он говорит уверенно, отпускает шутки, любезничает со здешними дамами; однако стоит возникнуть спору, и наш миротворец, подобно тому, которого описал Вальтер Скотт [39] , становится непреклонным; он знает, как надо, и не позволит никому отклониться от правил ни на шаг. Взгляд у него пронзительный, рука, по всему видать, тяжелая, он хорошо сложен и знает это, он рисуется и щеголяет познаниями, может поговорить даже о Россини и о новой трагедии.

Полмесяца он разъезжает в кабриолете, потом расстается с ним, а потом, если дела идут на лад, опять становится его счастливым обладателем. Он стоит на страже дамской чести: в наши дни одни лишь эти потомки старинных героев и готовы вступиться за женщину, способны обнажить шпагу против всякого наглеца, который не оценил в должной мере ее прелести.

Если он садится за карточный стол, то засучивает рукава и бросает карты с восхитительной точностью: ведь сообщник, затерявшийся в толпе, одним взглядом дает ему понять, какие карты на руках у противника.

Есть в Париже один образцовый представитель этого вида. Все его знают так хорошо, что нам нет нужды его описывать. Он великий человек, Катилина среди мошенников.

Известно, что, не имея ни единого су дохода, он тратит в год сто тысяч франков. Ему исполнилось пятьдесят, но он все еще силен и свеж, как юноша. Он по-прежнему задает тон в модах. Никто не умеет так ловко править кабриолетом и так красиво сидеть в седле, с такой легкостью принимать участие и в гнусной оргии, и в великосветской беседе.

Этот Алкивиад плутов пользуется поддержкой знаменитого дипломата и своих возлюбленных, он живет карточной игрой и инкогнито принят в свете; говорят, что известностью своей он обязан негласным услугам, которые оказал знаменитому государственному мужу [40] . Все парижские негодяи произносят его имя с гордостью! Он один из их великих людей. Впрочем, чем он кончит, не известно. Ведь господам такого рода пенсий пока еще не выплачивают.

Первым, кто прибегнул к мошенничеству, был Цезарь; он обманом родился на свет [41] .

Мы не колеблясь причислим нищенство к способам обманным путем выманивать деньги у ближнего, ибо

1) большинство попрошаек мастерски притворяются нищими и предъявляют нам лишь мнимые несчастья;

2) таким образом они незаконно заставляют нас отказываться от наших денег в их пользу; они играют на доверчивости, жалости, сострадании с помощью недостойных уловок и обманов.

Не доверяйте нищим. Настоящего бедняка на улице не встретишь.

Безногий нищий бегает быстрее вас, а слепец видит лучше вашего; больше того, нередко они оказываются соучастниками различных проделок.

Один господин решает подать монетку безногому; мимо проходит аристократ воровского сословия; он гневно восклицает: «Как вы можете подавать милостыню этому плуту?! Дайте мне на минуту вашу трость, увидите, как резво он побежит».

Господин отдает свою роскошную трость с золотым набалдашником, и мститель принимается колотить нищего; тот в самом деле вскакивает на ноги и, подхвативши миску с мелочью, пускается бежать; блюститель нравов бежит следом.

«Он его накажет! Непременно накажет!» — повторяет бывший владелец трости; вскоре он теряет из виду обоих; наказан только он сам.

Эта старая история доказывает, что нужно опасаться прежде всего тех нищих, которые выставляют напоказ отвратительные язвы; вообще по многим причинам им следовало бы запретить просить милостыню на улице. Больному не пристало разгуливать по улицам или вмяться на соломенной подстилке. Больному место в больнице.

А среди нищих, между прочим, есть люди богатые, даже очень богатые.